ГУСИНАЯ ОХОТА
|
Другие материалы |
В декабре 1994г. Владимир Гусинский-, один из крупнейших банкиров страны,
сбежал в Лондон. Президента группы «Мост» до смерти напугала операция СБП
«мордой в снег».
Версию этой истории, поданную прессой, пересказывать, полагаю, не нужно. С
подачи Гусиинского и верных ему изданий журналисты, создали ужасающий образ
«монстров» из СБП, которые повалили на землю сотрудников службы безопасности
«Моста» и держали их под стволами несколько часов. Когда же начальник
столичного управления ФСК Савостьянов попытался отбить «несчастных», «банда
Коржакова;» в считанные минуты отправила его в отставку.
Савостьянов действительно вмешался в операцию. Ему позвонил Гусинский,
истерически прокричал, что неизвестные бандиты убивают его парней. Друг банкира
даже не попытался разби-раться в случившемся. Тут же послал на выручку свое
спецподразделение.
Дело дошло до стрельбы. Кто-то из чекистов выстрелил, и только чудом пуля,
задев куртку одного из наших сотрудников, не лишила его жизни. Но, к счастью,
один из контрразведчиков узрел среди «бандитов» своего бывшего товарища и
понял: что-то здесь не так.
Если же говорить о самой операции, то лично я в ней не участвовал. Прошла она 2
декабря. Я приступил к работе в конце ноября. Впрочем, цели, которые ставило
перед собой руководство СБП, мне абсолютно понятны. Да, получилось, может быть,
и жестковато. Но как иначе можно было остановить наглое вхождение Гусинского во
власть? Он к тому времени потерял уже всякий стыд. Открыто подкупал чиновников,
заставляя их работать не на интересы государства, а на свой карман. Открывал
ногой двери во многие кремлевские кабинеты, пропихивал на важные посты «ручных»
людей, подбирался к семье президента.
Да и та вооруженная кавалькада, которая постоянно носилась по Новоарбатскому
проспекту, по президентской трассе, не могла оставлять СБП
равнодушной.
|
Роль банкира явно перестала удовлетворять Гусинского. Он желал стать серьезной,
ключевой фигурой в политике и для этого не жалел ни денег, ни сил.
Но никто, кроме Коржакова, образумить его не решался. Операция у «Мост-банка»
наконец-то показала, что миллионы решают далеко не все. Согласно третьему
закону Ньютона, на любое действие всегда найдется равное противодействие. Своего
Коржаков добился. Гусинский из России сбежал. Однако планы «мирового
господства» по-прежнему его манили. Он продолжал плести невидимые сети из-за
рубежа.
Банкир использовал все свои силы, чтобы восстановить прежнюю мощь. Мы знали,
что он пытается выйти на семью президента. Действует через ельцинских
помощников — Сатарова, Батурина, Лившица, «писателя» Юмашева. Кое-кто из «заступников»
даже приходил к Коржакову. Например, Сатаров, просил не трогать Гусинского,
простить. Он, дескать, хороший, его просто не так поняли.
— Давайте не будем обрубать парню надежду восстановить доброе к себе отношение,
— предложил я шефу, когда узнал о телодвижениях ходоков. — Мне кажется, лучше
установить с ним оперативный контакт.
Расчет был прост. Зная болтливость Гусинского, его экспрессивность, я
предполагал, что он может рассказать нам много интересного.
Коржаков с моими доводами согласился.
/
** *
В мае 1995 г. я вылетел в Будапешт. Именно в венгерской столице Гусинский
пожелал встретиться с представителем СБП. Уламывали его долго. Несколько
месяцев было потрачено лишь на то, чтобы убедить банкира в необходимости такой
беседы. Сначала он отказывался. Потом поставил условие: будет говорить только с
самим Коржаковым. Затем долго выбирал место: в России встречаться не хотел
наотрез. В итоге снизошел до меня. Увидеться довелось в будапештской гостинице
«Форум»
В назначенный день я прибыл к берегам Дуная. Зарегистрировался, отнес в номер
вещи. Сел в холле, чтобы выпить чашку кофе. Вдруг по холлу, как комета
Шумейкера-Леви, пронесся мой будущий визави, за ним — жена, за женой — три
охранника. Словно заведенные, они метались по гостинице.
Меня, понятно, не замечали. Я-то Гусинского знал в лицо, а он меня — нет. Глядя
на «броуновское движение» банкира, я внутренне как-то успокоился. Понял, что
ЭТОГО человека разговорить будет не трудно — не понадобится никаких особых
ухищрений.
Так и вышло. Наутро, после завтрака, мы встретились.
— Здесь слишком много людей, — сказал Гусинский, настороженно озираясь по
сторонам. — Перейдем в другое место.
Пока мы шли к соседнему отелю «Атриум», я имел возможность рассмотреть главу
«Мост-банка» получше.
Это был уже не тот вальяжный, самоуверенный господин, которого мы видели на
телеэкране. Плечи у Гусинского были опущены, взгляд — поникший. Видно,
сказывался постоянный страх
за свою жизнь.
— Владимир Александрович, вы не находите,
что во всем случившемся виноваты вы сами? — сразу же, с места в карьер начал я.
.
— В чем это я виноват? — завелся он с полоборота.
— Интересно, а как мы, государевы слуги, должны были смотреть на ваше
поведение? На то, как вы впихиваете во власть людей, подкупаете
чиновников?
— Но мы же опора власти. Мы — капитал.
На нас зиждется всё.
При этих словах лицо его приобрело прежнюю
значимость. «С таким лицом, — подумалось мне, — надо фотографироваться для предвыборных
плакатов».
— Э-э нет, Владимир Александрович. Те методы, которыми вы действуете, только
приводят к
сращиванию капитала с властью.
— А ваши методы — что, хороши? Этак вы
просто останетесь без денег накануне выборов!
Разговор явно переходил не в то русло. Следовало переменить тему.
— Нам известно, что вы очень тесно дружите с
людьми из близкого окружения президента. Используете руководителей
правоохранительных органов в своих интересах. Нехорошо...
— Вы, наверное, имеете в виду руководство
ГУВД? Ну да, мы очень тесно с ними сотрудничаем. Не раз помогали им
информацией. Бывало даже так, что сотрудники моей службы безопасности и ребята
из РУОПа вместе выезжали на операцию. Клали бандитов мордой в грязь, как вы
тогда меня в декабре... А то, что они у меня берут? Так уж пусть лучше берут у
меня, чем у бандитов.
— Владимир Александрович, а чем, получается, вы лучше бандитов?
— А вы кем себя окружили? — вопросом на вопрос атаковал меня Гусинский. — Меня
выпихнули. Березовского приблизили, Бойко, Федорова. Вы же знаете, что это за
люди. У меня-то весь бизнес в России. Я в России родился и в России умру. А у
Березовского — израильский паспорт. Случись что, он тут же уедет в Израиль. Или
Бойко. Вы же сами сделали его «Национальный кредит» уполномоченным банком
правительства.
— Мы?
— А кто же... Зря вы на меня так наезжаете. Поймите, я не враг вам. Я могу и
хочу быть другом. Мне нужно с Александром Васильевичем восстановить контакт. Я
бы в страну давно вернулся, но ведь есть приказ о моем уничтожении.
— Глупость какая, — искренне возмутился я. — Мы не бандиты. Ни одна из
государственных структур в России никогда не станет физически устранять людей.
Беседовали мы долго. Гусинский с воодушевлением рассказывал гадости о своих
конкурентах по бизнесу — Березовском, главе «Национального кредита» Бойко. Он
так торопился как можно больше поведать мне, что проглатывал слова,
захлебывался слюной.
Складывалось ощущение, что сотрудничество со спецслужбой было для Гусинского не
в новинку. Своих друзей он закладывал без тени сомнения, очень профессионально.
Кстати, именно от него мы впервые узнали о двойном гражданстве Березовского.
Так что у Бориса Абрамовича есть все основания затаить на Владимира
Александровича обиду. Впрочем, они квиты. В то самое время, когда я выслушивал
откровения Гусинского, Березовский часами просиживал в приемной Коржакова.
Изредка прорываясь в кабинет, уговаривал шефа убить Гусинского.
Встреча наша закончилась более чем конструктивно. Условились в следующий раз
увидеться уже в России.
Из Будапешта я улетал с легким сердцем. Оперативный контакт был установлен....
* * *
Где-то в середине мая в моем кабинете раздался телефонный звонок:
--- Я здесь, в здании СЭВ, давайте встретимся
— Приходите в «Белый дом». .
— Нет, туда я не хочу. Давайте лучше в парке.
Гусинский, как всегда, пришел на встречу с охранниками. Парни, с лишенными
эмоций лицами, неотступно следовали за нами все то время, пока мы прогуливались
по аллеям парка имени пионера Павлика Морозова,
— Скажите, — спросил меня банкир, — реально мне все-таки увидеться с Коржаковым?
Я хочу объясниться.
— Я, конечно, доложу о вашей просьбе. Только зачем вам это? Не нужно
объясняться, живите по-человечески — и всё.
От волнения у Гусинского даже вспотели очки. Он буркнул в ответ что-то нечленораздельное.
— Лучше помогите нам, — продолжил я. — Чем вы можете подтвердить информацию по
Бойко и Березовскому?
— У меня есть материалы из сейфов «Белого дома» о признании «Национального
кредита» уполномоченным банком правительства. Постановление это с грифом «Не
для печати», но я вам его отдам. Есть еще и документы по передаче «Нацкредиту»
индийского долга.
— Владимир Александрович, видите, сами при
знаетесь. Как к вам, интересно, попали эти бумаги, если они «не для печати»?
Опять подкуп? Опять коррупция?
— Но если бы я их не достал, — возмутился Гусинский, — то не мог бы предложить
вам. Бойко — страшный человек. Он наркоман. Держит ночной клуб «Метелица», а
там наркотиками торгуют. У него я паспорт на другую фамилию.
— ?
— Я много раз пытался проконтролировать его выезд из России. Что он вылетел из
«Шереметьево» — фиксировали. А прилет, например, в Лондон установить уже не
могли. Однозначно, у Бойко второй паспорт.
— А Березовский?
— Материалов на него у меня нет. Но за то, что у Березовского двойное
гражданство, ручаюсь на сто процентов.
Мы договорились, что при третьей встрече Гусинский передаст мне документы по
Бойко. А заодно попробует найти что-то на Березовского.
Долго ждать себя он не заставил. В том же месяце состоялось наше рандеву в
гостинице «Балчуг», в ресторанчике на втором этаже. Гусинский выглядел
опечаленным. Его аналитики провели исследование и пришли к выводу, что шансов выиграть
выборы у президента нет. Посему он загрустил.
Правда, как мы потом узнали, боль за президента не помешала «Мосту» профинансировать
на парламентских выборах... КПРФ, а заодно и «Яблоко»...
- Несмотря ни на что, — изрек он, — мы контакт с КПРФ не теряем. У нас есть
надежные моточки. Через Воротников держим связь. (Воротников — один из
руководителей службы безопасности группы «Мост», в прошлом — начальник
Управления 3 КГБ СССР. Я ведь со всеми стараюсь поддерживать хорошие отношения.
И с коммунистами, и с президентской командой. Если через вас не получится
вернуть расположение Бориса Николаевича, буду искать другой вариант. Люди уже
работают. Жора Сатаров, кое-кто еще. Просили за меня семью президента. Поймите,
такими людьми, как я, бросаться нельзя. Нас немного. Нас очень немного.
— Как же так? Вы ставите на президента, всюду кричите об идеалах демократии, а
в то же время сотрудничаете с коммунистами, проводите в подконтрольных СМИ
активную антипрезидентскую кампанию.
— А чего вы хотите? Раньше надо было думать! Вы упустили этот процесс.
Масс-медиа — это власть. Наша задача — взять СМИ в свои руки, иначе власть от
нас уплывет. Даже на службу безопасности «Моста» я трачу треть всех денег. На
масс-медиа же готов отдавать львиную долю своей прибыли. Затраты окупятся очень
скоро.
Забегая вперед, скажу, что магнат оказался прав. Забрав под себя СМИ, он
получил возможность изощренно манипулировать общественным мнением. А поскольку
человек этот весьма своеобразный, позицию его изданий можно сравнить с походкой
пьяного боцмана. Их все время кидает из стороны в сторону.
В советские времена Гусинский был неудавшимся театральным режиссером. (Его
дипломный спектакль — «Тартюф» Мольера.) Качества, присущие людям искусства,
остались у него и по сей день. Я бы назвал это трагикомическим восприятием
мира.
Он, например, искренне верил в то, что СБП хочет его убить. (Точно так же, как
Березовский считал, будто убийство Гусинского — в наших силах.) Когда же я
убедил его, что такими методами мы не действуем, он уцепился за другую версию:
его могут убрать враги, чтобы потом свалить
вину на СБП.
Трезвый расчет прагматика удивительно сочетался в нем с некоторой наивностью,
плюс чрезмерная болтливость и полное отсутствие контроля за своими словами.
«Мир — театр», — утверждал Шекспир. Гусинский мог бы двумя руками подписаться
под этим изречением. На жизнь он смотрел глазами провинциального режиссера,
пришедшего на прогон кукольной пьесы «Укрощение строптивого». Банкир был
убежден: достаточно дернуть любую строптивую марионетку за ниточку, как она моментально
замашет руками и ногами. Примерно как Валдис Пельш в прямом эфире. Такие они,
мастера культуры... .
В версию о готовящемся покушении Гусинский верил настолько истово, что заставил
заниматься выяснением всех обстоятельств свою службу безопасности.
Как-то мне позвонил его сотрудник Комаров, которого я знал еще по работе в МУРе,
— тогда он служил в отделе по борьбе с организованной преступностью. Попросил
принять.
— У нас есть достоверные данные, что «солнцевские» заказали Гусинского, —
сказал Комаров. — Если что случится, все стрелки моментально переведут на вас.
— Как ты, бывший опер, можешь такое говорить? Ты ведь знаешь, что ни одна
спецслужба «мокрыми» делами не занимается.
— Знаю. Но все равно — помогите. Проверь, правда это или нет.
Мы проверили. Данные оказались полностью недостоверными, о чем с легким сердцем
я и сообщил Комарову.
— Да и по нашим сведениям — тоже, — ответил он.
Моя четвертая и последняя встреча с Гусинским состоялась в одном из кафе на
Новом Арбате. Говорили мы недолго.
— Мне очень нужна встреча с Коржаковым, — завел он старую песню. — Хотя бы
телефонный разговор.
— Владимир Александрович, — удивился я, — вы уже целый месяц находитесь в
Москве. Неужели вы не убедились, что вас никто не преследует? Живите себе
спокойно.
По-моему, он не поверил. Мания преследования вкупе с манией величия — неотъемлемые
спутницы банкира.
Вскоре Гусииский вновь покинул страну. Всплыл он лишь через месяц. Позвонил из
Лондона и возмущенно выпалил:
— Я читал в гранках интервью Коржакова «Аргументам и фактам». Он говорит, что
любит охотиться на гусей. Валерий Андреевич, зачем это? Мы же так хорошо
общались? Что, опять война?
Честно говоря, я не очень владел ситуацией. Поинтересовался у шефа.
— Да ничего такого в интервью нет, — сказал А. В. — Ну люблю я охотиться на
гусей. И что?
Статья вышла в полном виде. Гусинский очень обиделся. Передал через верных
людей, что оскорбления сносить не намерен. Угрозы банкира
всерьез никто из нас не воспринял. Мало ли что он там говорит!
Возможно, мы Гусинского недооценили. Через некоторое время Владимир
Александрович тесно сошелся с Березовским. Вдвоем они стали «дружить» против
Коржакова. Организовали возвращение во власть Чубайса. Перешли к массированным
атакам через СМИ. Благо, сделать им это было нетрудно — в руках у магнатов и телевидение,
и газеты, и радио. В частности, в «Новой газете» вышла разгромная статья друга
Гусинского — А. Минкина под названием «Фавориты». В ней он «разоблачал»
преступные замыслы Коржакова — Барсукова — Тарпищева. Рассказывал, со слов
экс-президента НФС Федорова, какие бандиты управляют страной.
После публикации Гусинский неожиданно позвонил Тарпищеву.
— Ну что? Вы всё поняли? — с нескрываемым торжеством спросил он Шамиля. ~ Мы победили!
Пусть теперь Коржаков встречается с Борей Березовским, обо всем договаривается.
Магнат имел в виду следующее: раз они с Березовским набрали силу, необходимо
заключить какое-то соглашение, нечто вроде мюнхенского пакта.
Но ни на какие сделки шеф не пошел и идти не собирался. Встречаться с банкиром
после таких слов для офицера просто невозможно.
Как показали последующие события, глава «Моста» крайне опасная фигура.
Вместе с более умными, практичными людьми, умеющими просчитывать ситуацию на
много ходов вперед, этот человек представляет серьезную угрозу для страны.
Посмотрите: стоило только исчезнуть единственному фильтру между властью и
капиталом — СБП, влияние Гусинского, Березовского и прочих «ских» стало резко
возрастать. Началась смутная пора «семибанкирщины».
Сегодня государство работает не на народ. Огромная машина власти обслуживает
маленькую группку людей, которые этот народ обкрадывают.
Но даже режиссерам-неудачникам должно быть понятно: бесконечно так продолжаться
не может. Пройдет какое-то время, и наши потомки будут сравнивать Гусинского и
Березовского с Бироном или Аракчеевым. Временщики потому-то и называются
временщиками, что история от-пустила им ничтожно малый срок.